Книжник [The Scribe] - Франсин Риверс

— Это Бог тебя остановил.

— Жаль, что Он не остановил меня раньше…

Я знал — он говорит о Стефане.

— Наше прошлое — груз, который мы оставили у Креста. — Чтобы между нами не было секретов, я рассказал ему о том, что сделал я.

— Ты хотя бы… никого не убил.

Я не смог сдержать улыбки:

— Павел, твое здоровое честолюбие видно невооруженным глазом, но давай не будем состязаться, кто из нас больше нагрешил!

Он как будто удивился, потом побледнел.

— Да! Мы все согрешили и лишены славы Божьей. Это истина, которую люди должны знать, чтобы понять, насколько нуждаются в Спасителе нашем Иисусе Христе.

То, с какой мукой он выговорил эти слова, сказало мне, что его фарисейское прошлое до сих пор оставалось для него испытанием веры. Ему было о чем сожалеть. Но разве все мы не испытываем порой угрызений совести о том, что оставили за спиной — о своей слепоте, о потерянных днях и годах, которые могли быть прожиты для Христа? Мы должны постоянно напоминать друг другу: мы спасены благодатью, не по делам. «Нет осуждения тем, кто во Христе Иисусе». Павлу нужно будет приводить на память его же собственные слова — часто. «Благодатью мы спасены через веру. И это не наша заслуга, это Божий дар». Бог избрал этого человека нести свидетельство, и его бурное прошлое, когда он был так уверен в собственной праведности, служило доказательством того, что Богу под силу преобразить всякого в новое творение и направить на новый путь.

Глаза его заблестели от слез.

— Мы омыты Его кровью.

— И облеклись в Его праведность!

— Аминь! — произнесли мы в один голос. И рассмеялись счастливым смехом свободных людей, связанных одной целью.

Павел схватил меня за руку.

— Мы с тобой поладим, друг мой.

И мы, правда, поладим. Но в этот момент ни один из нас еще не знал, какие нелегкие дни ожидают впереди нас обоих.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Прежде, чем отправиться в совместное путешествие, мы с Павлом решили выработать стратегию.

— Греки не знают Писания, — сказал он, — поэтому надо обращаться к ним так, чтобы им было понятно.

Я вспомнил, что мой отец говорил о том же в свое время и сказал об этом Павлу:

— Отец заставлял меня изучать логику и греческую поэзию. — Чтобы торговать лучше, чем греки, мне надо было научиться думать, как они.

Важным вопросом было то, что мы не хотели обременять едва вставшие на ноги церкви заботой о нас. У меня были кое–какие сбережения, которые могли нас выручить, но Павел настаивал, что надо самим зарабатывать на жизнь.

— И чем мы займемся?

— Я могу делать палатки — это наше семейное ремесло. А ты что умеешь?

— Переводить и писать письма.

Мы решили придерживаться главных торговых путей и центральных городов, — так больше шансов, что Слово быстрее распространится по империи. Начинать будем с синагог. Мы ожидали, что там нам окажут гостеприимство, как странникам, дадут кров и возможность проповедовать. Договорились поддерживать связь с Иерусалимским советом с помощью писем и гонцов.

— Даже если иудеи примут Благую весть, не будем забывать и проповедовать язычникам на площадях.

Агора — рыночная площадь — средоточие всей общественной, политической и деловой жизни во всяком городе — от Иерусалима до Рима. Где еще можно встретить в таком количестве людей, никогда не слышавших вести, которую мы несем?

Выработав такой план, мы отправились на север, по пути останавливаясь в сирийских церквях. Идти было тяжело. Я не привык странствовать пешим ходом. Каждая мышца в теле причиняла мне боль, и с каждым днем боль становилась все сильнее, но Павла что–то гнало вперед, и он гнал меня. Я не противился: мы оба понимали, что время коротко, и Христос может вернуться в любое время. Я знал, что еще достаточно молод, и тело мое успеет приспособиться к тяготам путешествия. Мы несли в сердцах самое важное слово на свете: путь спасения для всего человечества. Никакие неудобства не могли остановить нас.

Зато остановили грабители.

Это было по пути на север, в Таврских горах. На нас напали шестеро. Когда нас взяли в кольцо, я засомневался, доберемся ли мы с Павлом до Исса или Тарса. Один прижимал мне к горлу нож, а другой и это время обыскивал. Еще двое копались в вещах Павла в надежде найти что–нибудь ценное. Мне не следовало удивляться, когда ничего подобного там не обнаружилось. Он с первого дня говорил, что уповает лишь на промысел Божий. Я был не таким зрелым в вере, хоть и уверовал раньше Павла, и носил за поясом набитый деньгами кошелек, который разбойник сразу же приметил. В остальном, — кроме плаща и подаренного отцом пояса, а также чернильницы, футляра с тростниковыми перьями, да маленького ножичка, которым я пользовался, чтобы подчищать написанное и резать папирус, — взять с меня было нечего.

— Смотри–ка! — Негодяй схватил мой кошелек и потряс им. Он перебросил его своему предводителю, тот развязал и высыпал на ладонь динарии. Ухмыльнулся при виде немаленькой суммы, которой хватило бы нам на много недель.

Другой обыскал Павла.

— Ничего! — он с отвращением оттолкнул свою жертву.

— Может, у меня и нет денег, — дерзко заявил Павел, — но есть что–то гораздо более ценное!

— И что же это за ценность?

— Путь вашего спасения!

Разбойники загоготали. Один, выступив вперед, схватил Павла за горло, приставив к нему острый клинок.

— А как насчет твоего спасения, недоумок?

Краска бросилась Павлу в лицо.

— Даже воры и разбойники будут желанными гостями на пиру Господнем, если покаются.

Я видел, как мало им понравилось это утверждение, и мысленно взмолился, чтобы нам не закончить свое странствие с перерезанным горлом на пыльной дороге в горах. Но если уж так суждено, я решил не сходить в могилу безгласно:

— Иисус умер за все наши грехи: и за ваши, и за мои.

— Это еще кто такой — Иисус?

Я вкратце рассказал им обо всем, молясь, чтобы мои слова оказались подобны семенам, упавшим на добрую землю. Возможно, суровая жизнь так перепахала их, что почва готова принять семя.

— Я видел Его распятым — и встретил снова через четыре дня. Он говорил со мной. Преломил хлеб. Я видел его руки со шрамами от гвоздей.

— Через несколько месяцев он встал передо мной на дороге в Дамаск, — продолжил Павел, не страшась кинжала у горла. Он схватил бродягу за запястье и пристально взглянул ему в глаза. — Если ты оставишь меня лежать мертвым на этой дороге, знай, что я тебя прощаю.

Это прозвучало с такой искренностью, что тот так и уставился на него. Павел разжал руку.

— Я молю, чтобы Господь не вменил тебе греха.

— Отпусти его! — прорычал главарь.

Разбойник отпрянул в замешательстве.

— Держи! — предводитель шайки швырнул кошель с деньгами. Я поймал его, прижав к груди.

— Что ты делаешь? — зашумели остальные. — Нам нужны эти деньги!

— Чтобы их Бог потом гнался за нами? Нет уж! Тут пройдут и другие.

Так верю ли я в Божий промысел?

— Лови! — Я кинул кошелек обратно. — Считай, что это подарок от Господа, Которому мы служим. Лучше возьми это, чем ограбишь кого–нибудь еще и навлечешь на себя больший грех.

— Поосторожнее выражайся! — Грабитель взмахнул ножом.

— Господь видит твои поступки. — Павел шагнул вперед, вперив взгляд во всадника. — Эти люди идут по твоим стопам.

Тот беспокойно заерзал на лошади, держа мой кошель, будто ядовитую змею и сказал: — Тем, кто вас встретит в следующий раз, не очень–то понравится состояние ваших карманов.

Неожиданная озабоченность головореза нашим благополучием несколько ободрила меня. Страх Господень — начало всякой мудрости. Однако последующие его слова предвещали мало хорошего:

— Уведите их!

Нас отвели в горы. Лагерь их напомнил мне пустыню Ен–гадди, где Давид скрывался от Саула и его армии. Обильные источники, стоянка под защитой скал, женщины и дети, высыпавшие навстречу. Я совсем обессилел. Павел же проговорил с ними ночь напролет и на третий день нашего пленения крестил двоих.

Они проводили нас до прохода в горах, именуемого Киликийскими воротами.

— Иувал велел передать тебе это, — разбойник бросил мне кошель.

Бог благополучно перевел нас через горы. Перед нами расстилалась Киликийская равнина, покрытая изобильной зеленью, питаемой водами Кидна.

В Гарсе мы гостили у родных Павла и проповедовали в синагогах. Павел пришел сюда после встречи с Господом на дороге в Дамаск и провел какое–то время в уединении, прежде чем начать проповедовать о Христе. Семена, посеянные им, дали добрые всходы. Евреи приняли нас с радостью.

Дальше мы отправились в Дервию, город в Ликаонии, названный так из–за можжевельников, во множестве росших в его окрестностях. И там мы проповедовали в синагогах и встретились с Гаем, который стал хорошим другом, а позже и спутником Павла в путешествиях. Гай хорошо знал Писание и принял Благую весть раньше других.